Сергей Бондарин, одессит, журналист, писатель, друг Э. Багрицкого и И. Бабеля,  был арестован НКВД 3 марта 1944 года, освобождён в мае 1954. Все эти годы он писал своей жене Женечке, Генриетте Адлер. Позднее он перепечатал свои письма из лагеря. После его смерти Генриетта Савельевна подарила папку с письмами (сам Бондарин назвал её «Бедные люди») Сергею Калмыкову, который передал её в Одесский литературный музей.

 

Сергей Бондарин – Генриетте Адлер

17/1 1947

Жизнь моя! Ты есть! Ты здорова, ты есть, и всё остальное уже не так важно.

Ещё не было такого случая, даже кажется, в период моего перехода, и уже почти не было света в моих глазах. Но вот несколько дней назад бандероль с «Трудом» и «Московским большевиком» успокоила меня, а сегодня – 3 письма и 2 открытки. Последняя из них от 2/1 И что же мне теперь ещё надо?

Но есть и польза от этой заминки. Надо полагать, что это может случиться и в дальнейшем и претерпевать это с большим спокойствием. Есть к тому же голос сердца, и вот страшно, когда оно изменит. Боже, неужели может быть такой час? Не оставляй меня здесь одного, что бы ни случилось!

Милая как мне всё знакомо из того, что ты чувствуешь, о чём пишешь сама. Какое счастье, что ещё можно говорить об этом. Нет, я, кажется, никогда не сумею совсем оторваться и стать холодным камнем в пространстве. И ещё, и ещё скажу, что пока ты есть – есть надежда, есть смысл, есть жизнь, и ничего не станет, если недостаточно одной той беды, которая уже стряслась над нами.

И Боже тебя сохрани от собственной неосторожности. Помни, всегда помни, что есть колеса на мостовой, на рельсах, есть сквозняки и всегда и всюду есть русалки, которые сами могут не знать этого. Помни это всегда и всюду – даже у своего окна, если хочешь, чтобы и я когда-нибудь вписал главу в повесть «Жизнь с тобой», вернее, прошёлся по ней своей рукой.

А бандероль я получил 14-го. И в тот день с утра мне подмигнул Степан, а сегодня за 10 минут до почты у меня из рук выпала твоя вилка.

О посылке я уже писал. Новой пока нет. Сейчас большой затор на почте. Но как всё это не важно, если есть ты. Значит, будет и посылка, будет всё, – жизнь продолжается. Сейчас, когда отпало это смертельное беспокойство, отпали и те мысли, что осаждали меня, и я их даже не могу вспомнить. По-прежнему буду пользоваться каждой возможностью писать тебе и понемножку всё скажу. Я здоров. То с кишкой (прости уж такой юмор), что иногда болит, с осени прошло. Что можно есть? Думаю, всё вкусное пойдёт на пользу. Поэтому я и прошу вкусного – перца, который сдабривает и т.п. Миленькая! Флакончик с маслом доехал благополучно, и трудно сказать, от чего сильнее впечатление – от масла или от самого флакончика. Сразу вспомнился полутёмный буфет, его углы, посуда, банки… Ай, как больно! Сколько раз мои руки там шарили… Но золотко, право не знаю, что мне делать с горчицей в порошке. Правда, я её и так понемножку подсыпаю, то в баланду, то просто на хлеб.

Благодаря твоим заботам я сыт, и не знаю, всегда ли так сыта бываешь ты? В сундучке почти всегда есть что-нибудь лакомое – маленькие мои радости, твоё утешение. Сундучок? Сундучок мне сработали тут. У меня самый отдалённый «тихий» угол в бараке, за печкой и здесь мы вдвоём с одним пожилым человеком как будто ладим. Этот человек знавал поэта Василия Каменского и других москвичей, бывал в Монголии. Но чтобы с кем-нибудь подружить, этого пока нет – просто стараюсь ладить и несколько человек как будто меня понимают и тоже стараются ладить. А, в общем, здесь расстаёмся с людьми, как в атаке…

Одет я так, что в Москве мне платили бы повышенный гонорар: я получил меховую шубу-полудоху и меховую шапку-ушанку, валенки, ватник. В таком виде мне не страшны 40⁰ морозы. В бараке у нас топят, всегда есть кипяток для чая, по вечерам по-прежнему гремят котелки, шумят люди, сейчас провели радио, но моё отношение к нему не изменилось – тем более, что Москву передают редко. И только со светом бывает неладно. Вот почему я просил свечку и даже (если действительно это тебе не очень трудно) электрическую лампочку. Проводка у нас есть и лампочки московского вольтажа годятся.

Милая! Мандаринка! Они же бедные, замерзают, куда им! А орешки буду грызть! Боже! Что же я скажу людям! Как буду благодарить? Стефана, и Бешку и всех, всех. Если Бог водит их рукою, значит, он не хочет разлучить их со мной…

Работа идёт. За это время состоялись две премьеры («Свадьба в Малиновке» и «Живой труп»), и завтра – третья «Анджело» В. Гюго. Во всех случаях я выхожу для вступительного слова и, кажется, не осрамился. Напротив, мне от начальства поручена серьёзная, ответственная работа, и тут тоже стараюсь не сплоховать. Вскоре у нас всеобщий смотр самодеятельности. Работы будет много, и вероятно, я встречусь с Лёней, и вообще с теми, кто играет, поёт, пляшет на прежнем моём месте. А я пока всё ещё не пляшу… Кстати, оттуда вдруг переслали-таки одно из твоих писем (ещё июльское) и я на минуту представил себе, как бы я его принял, если бы накануне я получил бандероли, которые меня успокоили… Но нет, я не одинокий холодный камень, летящий в пространстве, и это была не только зарница с милой земли.

Ну, ещё несколько слов о деловых делах.

По-видимому, трехлетие я всё-таки отмечу большим деловым письмом с надеждой на тот благоприятный, если не счастливый случай, который иногда всё-таки ловят или создают… Если не имеешь рук, имей глаза! Но всегда помни самое главное, помни о себе. Родная, не думай, что это наставление, нет, просто пристрастие к афоризму, подвернувшееся словцо. Тут же я или молчу, или говорю – миска, шайка, отбой. А «Молодую гвардию» мы всё-таки используем. Я сделал литературную композицию. Пока на 40-50 минут, а позже сделаем больше, и они пойдут в нескольких голосах с музыкой, пожаром и тревогой. Что же до пьес то вот просьба: постарайся раздобыть «Две сиротки», «Слуга двух господ», «Последние» Горького. Особенно интересно «Две сиротки» Это просьба нашего директора. Для верности я, вероятно, выхлопочу разрешение посылать мне на другой адрес, а мне оттуда будут передавать.

Поцелуй мальчика, который любит кастрюли и говорит Женя. Ляльку я часто вспоминал в тюрьме. Тогда ещё надеялся повертеть её в руках как случалось.

Всем вам, всем здоровья, душевные силы, любовь.

С.

Подробнее историю писем можно прочесть во втором томе шестого выпуска сборника «Дом князя Гагарина» в статье С.В. Калмыкова «Зелёная папка (письма С.А. Бондарина Г.С. Адлер 1945-1954 гг.)»

 

Алена Яворская