Сергей Бондарин – Генриетте Адлер

Письма из лагеря

1945-1954

Сергей Александрович Бондарин (1903-1978) – один из писателей одесской юго-западной школы, ученик И. Бабеля, друг И. Ильфа. В 1941-44 гг.  был фронтовым корреспондентом, служил при Политуправлении Черноморского флота.

3 марта 1944 г. был арестован во время командировки из Новороссийска  в Москву. Решением Особого совещания при НКВД СССР 21 апреля 1945 осужден по 58 ст. (п.10 и 11, антисоветская агитация) на 8 лет исправительно-трудового лагеря.

По тому же делу был в апреле 1944 арестован и так же 21 апреля 1945 осужден его друг, тоже одессит и тоже фронтовой журналист,  Семен Гехт. Выдержки из дела С. Гехта были опубликованы в 2006 г., дело С. Бондарина недоступно. Но, в отличие от С. Гехта, С. Бондарин вел на поселении литературный дневник – «Капкаринские записки» — с 1952 г., писал рассказы о тюрьме (при его жизни  дневник и рассказы опубликованы не были).

Кроме того, сохранились 126 писем С. Бондарина жене, Генриетте Савельевне Адлер (1903-1996), из тюрьмы, лагеря и поселения. Первое письмо датировано 5 ноября 1945 г., последнее –  25 мая 1954.

Позднее С. Бондарин сделал машинописную копию  своих писем и назвал папку с ними  «Бедные люди». После его смерти Г.Адлер передала оригиналы писем в РГАЛИ, а папку подарила одесскому другу семьи С.В. Калмыкову.

В 2010 г. часть писем С.Калмыков опубликовал в 6 выпуске сборника Литературного музея «Дом князя Гагарина» и передал папку в музей.

Фрагменты из «Капкаринских записок» опубликованы в первом выпуске «Дома князя Гагарина»

 

1/III-46
<…> А я снова и снова повинен в такой твоей жизни, и как хотелось бы мне знать, что не всегда ей быть такой ущербной от горя, одиночества и невеселых трудов,
которые я же возложил на тебя. Какая награда будет тебе за этот твой
подвиг? <…>
<…> Здесь нужно простое, грубое, крепкое и так, чтобы жить по правилу: «все мое ношу с собою». А нужны здесь: крупы, сахар, специи, витамины, чай, кофе, нехимический карандаш, перо, бумага. Как лакомство – белые сухари или бисквит. Хороша сух. колбаса и сух. фрукты, но это, наверно, дорого. Табаку нужно немного, хочу бросить, да к тому же здесь есть махорка. Время от времени нужна пара-другая носков.

 

25/V-46
Я смогу посылать теперь, кажется, не больше одного письма в месяц, но ты, как будто, можешь писать по-прежнему. Уже очень давно я не получаю бандероли и, правду сказать, я готов совсем от них отказаться, если от этого как-то зависит получение писем…
Посылка распакована, пьем сладкий чай с сухарями. Кофе, сало перетопили с луком и роскошно сдабриваем обед или картошку.

13/VI-46
За эти два с лишком года я не знаю ни одной минуты уверенности в следующей, и кажется, ни одного спокойного глотка, без чьего-либо голодного, либо хищного воровского взгляда.

 

9/VII
Милая, как же твое здоровье? … Боже, боже! Как же мне уделить тебе сил
и бодрости? …. Нам нужно как-то успокоиться и приобрести способность к методическому, даже механическому существованию до самых лучших времен. Иначе — не хватит ни головы, ни сердца.
…Ты спрашиваешь, как я выгляжу. А я и сам не знаю. Может быть, родимая, так, каким ты видишь меня в ватнике. До последнего почти времени этот ватничек был при мне, но вот недавно его «увели» от меня. Шинель, однако, еще при мне.

 

20/IX-46
Дошел сюда твой голос, и дотянулись твои порывистые милые руки.
Дай боже, чтобы они и далее не отнимались от меня! Многое еще может
случиться, и ты понимаешь это не хуже меня! Я все хочу привыкнуть
сам и приучить тебя к этой мысли…

Поглубже опустить на дно груз чувств, привязанностей, воспоминаний — одна пара штанов, бушлат лагерника, котомка, может быть, котелок для баланды и ложка, — и так скорее сохранить себя и тот дорогой груз. Может быть, придет время, когда все это подымется со дна снова. И для этого нужно, чтобы над этой глубиной всегда был твой образ и твои руки помогали бы мне удержать ту цепочку, за которую можно будет потянуть-вытянуть.
Да помогут нам в этом твоя молитва и твоя любовь!

На некоторое время положение  С. Бондарина улучшилось –  с августа 1946 по октябрь 1948 он был сотрудником театра управления Сиблага.

 

25/Х-46
У нас немного суетливо. Вернулась наша труппа, люди размещаются, устраиваются. Топится плитка, гремят котелки, толпятся хозяйки в штанах, и тут же заиграл баян и один из наших молодых товарищей показывает свой кукольный театр. Стало шумнее, теснее, и, как сказать, может оно и лучше даже для такого буки, каким стал я.

А вообще, как я уже писал, здесь удобней и приятней. Некоторые наши товарищи даже при часах, другие имеют целые пачки фотоснимков своих родных и друзей, получают письма от многих, кто хочет им написать. Это не запрещается.

Нужно: сахар, крупные пуговицы, шнурки для чоботов, ремешок, одну теплую нижнюю рубашку (кальсоны есть), спички, тетрадь и, наконец, даже поднаволочку и даже простыню (а потом, может, и другую на смену). …Хотел бы я еще что-нибудь услышать о Мише Серапионове — дома ли он сам? (речь идет о  М. М. Зощенко).

26/XI 46

…Не достучишься получить свои 150 ру. Думаю, уж не лучше ли вкладывать деньги в натуру, а газеты более верный источник, чем самые деньги, почему я и просил тебя присылать их побольше. Как побольше? Вернее, продолжать это в прежнем духе. Пару газет можно сбыть за 5–6 ру, иногда дороже.
Кстати, цены: масло стоило 150–160, шпиг — 180 свинина — 45–50, молоко — 10, но, конечно, достать не просто. Эта задача облегчается теперь, когда мы выходим в городской театр. Я уже писал, что недавно был тоже на постановке «Проделки  Скапена». Чистый, нарядный зал, огни, женщины, ожидающие танцев, гардероб, свободно хлопающая дверь в фойе — все это я видел украдкой, в щелочку, но впервые за эти годы и, представляешь себе, какое это впечатление.

 

20/Ш 47
Страшно мне, когда, когда я думаю о твоей жизни, о том, на что я обрекаю
тебя, не умея облегчить. Дорогая! Если есть у меня ответ перед тобой и в
этом смысл и сила, то да будет тебе постоянным источником силы самый
твой подвиг. Это знают все вокруг тебя, это должна знать и ты сама.

 

2/IV-49.
Ровно пять лет и один месяц назад был последний вечер на Хохловском. (Бондарин вспоминает о времени и месте ареста). Как я помню все подробности этого вечера! Все, все до моих последних слов твоего ответного взгляда и кивка головой. … «Юбилей» застает меня на новом этапе.

После лагеря С. Бондарин был на поселении в селе Капкары Красноярского края, работал сторожем в магазине.

 

18/III-52

До ближайшей ж,д. станции около 100 клм, до районного селения — 60.
…Узнай, имею ли я право печататься (гражданских прав я не лишен, но
нахожусь в положении ссыльно-поселенца). Деньги? Посылки? Что мяться? Конечно, на первых порах здесь трудновато, да и сил не хватает, но верится, что дальше будет легче и лучше.
Смотрю, живут здесь и поблизости другие — и ничего, здоровы. И веселы, выбриты, играют в шахматы.
…В основном все люди здесь, на 30–40 клм, занимаются добыванием смолы (такое хорошее слово: живица), у крепких ребят хорошие заработки, в «ларьках» есть вкусные вещи (даже ореховое варенье). …Бич тайги — мошка и комар здесь свирепствуют, а чудный твой накомарник у меня украли, об этом я очень горюю.

 

22/VI.52
Две вещи сейчас постоянно лежат передо мною — твое последнее письмо от 7/V и упаковка из под рафинада с припиской: «Отсюда я взяла два кусочка». Эта приписка снова напоминает мне, какою ценой я пью сладкий чай.

 

И последнее письмо – уже свободного человека, получившего паспорт  – «серенькую книжечку».

 

25/V-54.
…Какие варианты? Солотча? Дача О. Е; (На каком она километре?) Астрахань? Чи шо ишо? У меня тут тоже не без предложений. Решим на месте.
Куда с вокзала? … Сегодня — первый день Июня.
Вчера — в последний день Мая — положил в карман серенькую книжечку.
… Но путёвка всё же на Москву с припиской — (временно). А это — полтора месяца…
Старик Гёте однажды признался, что он за всю свою жизнь был по-настоящему счастлив только четверть часа.
Так вот, конечно, если удастся эти полтора месяца…
Значит, первая наша забота будет эта.
И я тоже верю, что «будет всё хорошо».

 

 

Алена Яворская