Одна из важнейших и неотъемлемых черт культурного образа Одессы – морская тематика. Едва ли можно любить Одессу и не любить Чёрное море. Кто бы ни писал об Одессе, прямо или косвенно – не мог не упомянуть море, оно всегда как будто где-то за углом.

С жизнью одесского порта и бытом моряков тесно связана одесская литература. С 1921 года издавалась газета «Моряк», где работал К. Паустовский, ярко описавший этот период в своей знаменитой повести «Время больших ожиданий».

И мало кто в своём творчестве был больше связан с морем, чем Александр Грин. Пусть в его рассказах и фигурируют вымышленные города, но в них можно легко узнать черты реальных мест, которые его вдохновляли. И, конечно же, в их списке не может не быть Одессы, ведь именно здесь произошло знакомство Грина с морем и их бурный роман понёс его по волнам творчества.

В фондах Одесского литературного музея хранятся подшивки газеты «Моряк». Вот что писали в «Моряке» об Александре Грине и его жизни в Одессе:

 

Матрос судов РОПИТа

 

Любовь к морю рано пробудилась у Саши Гриневского – будущего писателя Александра Грина. Первым словом в жизни, которое он разобрал по слогам, было – «море». «Я старался, где мог, разузнать о море, о морской службе», – вспоминал позже писатель. Шестнадцатилетним пареньком он попадает в Одессу. Здесь спешит увидеть море.

«Уже потрясённый, взволнованный зрелищем богатого портового города, его ослепительно знойными улицами, обсаженными акациями, я торопливо собрался идти – увидеть, наконец, море… Я вышел на театральную площадь, обогнул театр и, поражённый, остановился: внизу, слева и справа, гремел полуденный порт. Дым, паруса, корабли, поезда, пароходы, мачты, синий рейд – всё было там, и всего было сразу не пересмотреть».

Им овладела безудержная мечта – плавать! Первым судном, на которое пришёл наниматься, был «Пётр». Робко ступил на борт парохода. Но моряки осмеяли его нелепый наряд, и на этот раз юноше не пришлось отправиться в рейс. Для него начался нелёгкий период жизни в Одессе. Ночевал в подвалах, питался в знаменитой «обжорке». Через некоторое время удалось поселится в бордингаузе РОПИТа, в береговой команде. Мысль о плаваниях будоражила, жгла, помогала переносить голод, лишения. Однажды Грину повезло: на огромный белый керосиновоз «Блеск» требовался кочегар. Он помчался туда. И вновь – неудача. Не взяли. А через неделю весь город говорил о гибели «Блеска» в Ла-Манше.

Минули ещё месяцы. Наконец, у причала порта бросил якорь пароход, на который его приняли учеником матроса. Это был «Платон». В атмосферу изнурительного труда попал молодой мечтатель. Работы для небольшой команды было больше, чем достаточно, а плата – восемь рублей с полтиной в месяц. Угнетали и издевательства боцмана – «злого животного, не любившего учеников». Судно совершало рейсы по Черному морю, заходя во все порты, даже такие, где не было пристаней. Грин совершил два рейса, затем его уволили за неуплату очередного взноса.

Он опять – на берегу. Скитается по городу в поисках пищи, жилья. «Совершенно не могу припомнить, как я питался тогда, – писал Грин, – едва ли я даже „питался“. Систематически голодал, изредка выпрашивая на пароходах кусок хлеба, изредка обедая с матросами». Как-то ему удалось попасть на дубок «Святой Николай», доставлявший в Херсон черепицу. На его борту пришлось выполнять обязанности грузчика, повара, матроса. А при расчёте в Херсоне хозяева вычли всю заработную плату, да ещё сообщили, что он должен 20 копеек. Голодный, без денег, Грин вернулся «зайцем» в Одессу на колёсном пароходе «Одесса».

Наиболее постоянной была служба на пароходе «Цесаревич». Судно плавало на Александрию.

На «Цесаревиче» – первые чтения серьёзной литературы, рассказы бывалых моряков. Здесь от юношеских мечтаний Грин переходит к активной борьбе. Был канун революции 1905 года. Матрос «Цесаревича» Грин ведёт пропаганду среди моряков и солдат, его знают, как горячего оратора, гневно обличавшего царизм. Осенью 1903 года полиция задерживает Грина в Севастополе на Графской пристани. Его арестовывают. Два года – до осени 1905 года – он томится в Севастопольской и Феодосийской тюрьмах…

В литературе мелькала мысль о фантастичности произведений Грина, о его оторванности от жизни, о вымышленных городах, которые он описывает. В действительности это не так. В ранней юности, да и позже писатель прошёл суровую школу жизни, ему пришлось перенести немало лишений, невзгод. Но чем больше жизнь хлестала его, тем горячее верил он в силу человеческой мечты о счастье, в возможность сделать землю прекрасной. В обрисовке его фантастических городов Лисса и Зурбагана угадывается Севастополь, да и сам он не раз говорил:

– Некоторые оттенки Севастополя вошли в мои города Лисс, Зурбаган, Гель-Гью и Гертон.

Море. Черноморские порты. С ними навсегда был связан писатель. Они постоянно присутствовали в его сердце. Последние годы жизни Александр Грин провёл в небольшом домике на окраине Старого Крыма. В его комнате, выбеленной известью, ничего, кроме кровати и стола, не было. И лишь одна вещь служила украшением его жилища – кусок бушприта, вернее – обломок статуи, которая когда-то подпирала бушприт старого корабля.

 

Г. Бурд

Газета «Моряк», №113,

23.09.1967 г.

 

Кларисса Ярошевич