Илья Ильф – один из тех писателей, чьи имена всегда произносятся в паре. Их знаменитый дуэт с Евгением Петровым – пример невероятно успешного творческого сотрудничества, когда два талантливых человека сливаются в единого писателя. Можно только гадать, кем бы стали эти два молодых одессита – Илья Файнзильберг и Евгений Катаев, если бы судьба в лице старшего брата Евгения, Валентина Катаева, не свела их вместе в творческий союз. Тем интереснее иногда посмотреть на них по отдельности, заглянув в те далёкие времена, когда ещё не были написаны ни «Двенадцать стульев», ни «Золотой телёнок».

 

Записные книжки И. Ильфа – это преинтереснейшее собрание набросков, заготовок, наблюдений, афоризмов. Многие записи, несомненно, имеют автобиографическое происхождение. Так, в книжке, относящейся к 1928 году, можно прочитать фамилию «Шпанион». Похоже, мы никогда не узнаем, благодаря какой ассоциации всплыла в памяти писателя эта фамилия. Но обстоятельства, с которыми она связана, выяснить удалось.

Многим читателям «Моряка» известно, конечно, ГПТУ №14. Училище готовит для флота матросов, мотористов, электриков. Столовая и несколько аудиторий ГПТУ помещаются в доме №93 по улице Комсомольской. Во времена юности И. Ильфа здесь была скромная «школа ремесленных учеников», куда он поступил в 1910 году, тринадцати лет от роду. На занятиях по «общим предметам», слесарному и кузнечному делу, электротехнике за поведением учеников бдительно следил инспектор школы Р.Я. Шпанион. Впрочем, это не помешало будущему подмастерью Ильфу преспокойно за три года учёбы прочитать на уроках… всего Чехова, Киплинга, Лескова, Стивенсона, Станюковича…

Читатели И. Ильфа знают, чем это кончилось. Но тогда все ещё было впереди: работа на телефонной станции и «аэропланном заводе» (был такой когда-то в Одессе), борьба с бандами в рядах 1-го Караульного полка на военных дорогах 1919 года, служба в одесском Опродкомгубе вместе с будущим сотрудниками «Моряка» К. Паустовским и В. Регининым…

А потом, как писал сам И. Ильф, «при подведении баланса перевес оказался на стороне литературы». В 1920 году он появился в «Коллективе поэтов» – литературной организации, созданной при «ЮгРОСТА» вскоре после изгнания из Одессы белогвардейцев.

«Ильф занял место в ряду революционной молодёжи, – подчёркивает В. Катаев, – объединившейся вокруг… одесского Роста». На литературных вечерах «Коллектива поэтов», как вспоминает Ю. Олеша, «ожесточённо читали стихи и прозу».

Илья Ильф, по словам Л. Славина, «читал действительно необычные вещи, ни поэзию, ни прозу, но то и другое, где мешались лиризм и ирония». Было время жестокого бумажного голода, стихи Ильфа, понятное дело, напечатать не удалось, а рукописи их безнадёжно затерялись. Мы можем познакомить читателей лишь с несколькими строчками, которые запомнил его друг, художник Е. Окс:

 

На Вандименовой земле,

Что в самом низу географической карты,

Бидеино сердце познало любовь.

И вот души Биде стропила

Трещат под тяжестью любви.

Комнату своей жизни он оклеил мыслями о ней,

С солнца последние пятна счистил,

Пусть светит светлее для Анке.

 

Невольно приходят на память стихи раннего В. Маяковского. Да это и не удивительно – Ильф очень любил его, к тому же, как вспоминал современник, «в „Коллективе поэтов“ не было авторитетов, но был бог – Маяковский».

По-видимому, в то время И. Ильф уже писал и прозу, но никто никогда не видел её напечатанной. Некоторое представление о ней дают письма, отыскавшиеся у старинных друзей Ильфа. «В небе уже осень, – писал он в 1922 году, – ветер сбивает звёзды и к зиме оно раздвинется над нами огромной чёрной лисицей. Ещё раз нам предстоит увидеть прощальные солнца осени. Это как пушечный салют кораблей, которых больше не увидишь никогда».

Морские мотивы звучат и в другом письме: «Ночи еле хватает для снов: на маленьком пароходе мне надо плыть в Лондон, мои морские познания разворачиваются во всём блеске своего невежества и лишь стыд перед капитаном… побуждает меня проснуться». Думается, что автор был излишне скромен в оценке своих морских познаний, ведь ещё Е. Петров вспоминал, что «Ильф очень любил специальную, в особенности морскую литературу».

Одно из писем начинается обращением: «Нежные и удивительные!». Эти слова будущие соавторы «Золотого телёнка» вложат потом в уста Остапа Бендера. Но это произойдёт лишь через восемь лет. А пока формировалось мировоззрение, накапливались знания, оттачивалось мастерство…

 

Р. Александров.

Газета «Моряк», 1982 год.

 

Кларисса Ярошевич