Сергей Снегов – популярный советский писатель-фантаст. Больше всего он известен по своему роману-трилогии «Люди как боги». Это была смелая попытка представить счастливое человечество в далёком будущем. В романе люди осваивают бескрайнее пространство Вселенной, покоряют галактики, сражаются в межгалактических войнах. При этом люди достигли не только технологических, но и социальных высот. Они – не испуганные пылинки в необъятном космосе, а разумная, храбрая раса, практически достигшая высшей точки своего развития. Люди готовы помогать развиваться другим инопланетным расам. Но на их пути встречается раса разрушителей, готовых поработить все свободные расы во Вселенной, и от схватки людей с разрушителями зависит судьба всего мира. В этой схватке людям приходится не только проявлять упорство и героизм, но и отвечать на самые важные философские вопросы о смысле своего существования и своей жизни в космосе.
А вот в конце своей жизни Сергей Снегов решил обратиться уже не к будущему, а к своему прошлому. Так появилась «Книга бытия» – автобиография писателя, детство и юность которого прошли в Одессе, на Молдаванке. Сергей Александрович Козырюк (фамилия писателя при рождении) родился в Одессе 5 августа 1910 года (по новому стилю). В «Книге бытия» писатель добросовестно пытается вспомнить первые шаги этого маленького человека. Воспоминания о детстве Серёжи в основном проходят между рядами чётных и нечётных домов на Мясоедовской улице. Великие события своего времени – Первую мировую войну, революцию и гражданскую войну – мальчик встретил возле своего дома. С началом войны он, как и все мальчишки, увлёкся игрой «в войну», распевал обидные песенки про врага. А по-настоящему ощутил присутствие войны, когда по улице провели пленных чехов. Большинство жителей города относилось к ним доброжелательно, а мальчишки даже бегали к ним, чтобы обменять свой домашний белый хлеб, булки, баранки на настоящий, вкусный солдатский чёрный хлеб.
Потом наступила революция. Надо сказать, что семья Козырюков имела к революции самое непосредственное отношения. Отец Сергея, Александр Козырюк, участвовал в работе большевистского подполья, вёл агитацию и распространял нелегальную литературу. Сергей даже вспоминал, как его оставляли посидеть в газетном киоске на углу Мясоедовской и Прохоровской, специально открытым для подпольных целей. Вскоре отца арестовали, а во время революции отец был слишком занят партийной работой, даже служил в Ростовском ЧК. Своя семья в этот период его не занимала, и маме с сыном пришлось выживать самой. Это было время голода, разрухи и беспорядка. Между прочим, Сергей Снегов жил в квартале от Костецкой, улицы, где жил знаменитый бандит того времени – Мишка Япончик. Но удивительно, что мальчик практически ничего о нём не слышал, более того, Сергей Снегов основные сведения о Япончике почерпнул из Бабеля. Зато на Мясоедовской улице орудовала банда Кунянского, тоже любившего жить на широкую ногу и совершать красивые поступки. Конец Кунянского был похож на конец Фроима Грача из бабелевских рассказов – однажды Кунянского забрали в неумолимое одесское ЧК.
Не миновала ЧК и семью Козырюков. Их переселили в комнату бывшей «буржуйской» квартиры, а вскоре чекисты пришли с обыском и обнаружили в комнате золото. Мать вместе с ребёнком отправили в подвал ЧК, даже не обращая внимания на революционные заслуги супруга. К счастью, после месяца, проведённого в этом жутком месте, их отпустили. Вскоре мать вышла замуж за журналиста Иосифа Штейна, и Сергей тоже поменял фамилию. Теперь по паспорту он стал Сергеем Штейном. Отчим внимательно относился к своему новому сыну и сыграл большую роль в его судьбе. Но вообще об этом времени Сергей Снегов пишет как бы нехотя. Он признаёт, что времена гражданской войны, о которых так часто красочно писали в повестях и романах, остались для него бесцветно серы.
Позже наступила юность. Сергей ходил в школу, окончил рабфак и позже поступил на физико-математический факультет снова открытого Одесского университета. Юноша выделялся своими способностями к науке. В воспоминаниях встречается любопытный эпизод из студенческого периода. Однажды профессор психологии Шевелёв устроил тест – нужно было как можно быстрее найти выход из лабиринтов, нарисованных на листке. Сергей выполнил задание первым. А на следующей лекции Шевелёв сказал: «Студент физмата Штейн показал выдающиеся способности. Его время – три с небольшим минуты на десять правильно решённых лабиринтов. На моей памяти только два человека имели лучший результат, то есть обладали и большей сообразительностью, и большим комбинаторным дарованием. Один был вором и сидел в одесской тюрьме, другой работал пожарным в порту». Тогда эти слова звучали издёвкой, и однокурсники часто подначивали студента Штейна на эту тему. Но позже Сергей Штейн оказался в лагерях, и там он по-настоящему оценил правильность фразы своего преподавателя, который был совершенно серьёзен.
Параллельно с физикой и математикой Сергей Штейн увлёкся философией. Это трудно сейчас представить, но ему удалось, будучи ещё студентом физмата, получить специальное разрешение преподавать философию в университете. Как правило, студенты на лекциях были гораздо старше самого преподавателя. Но эрудированность и заинтересованность в своём предмете внушили студентам уважение. Молодой преподаватель даже приобрёл некоторую известность в научных кругах города. Это даже выручило Сергея Штейна, когда его хотели забрать на службу в армию. Вместо этого он читал лекции о марксистской теории войны при доме Красной армии. В университете Штейн тоже официально читал марксистскую философию. Однако на деле это была обычная философия, вовсе не пропагандирующая марксизм. Наступали 30-е годы, и такая легкомысленность не осталась незамеченной. За идеологическую невыдержанность Сергея Штейна сняли с преподавательской работы и запретили читать философию. Эта дорога теперь была для него закрыта.
Оставалась ещё карьера учёного-физика. Молодой учёный стремился уехать в более крупный город, туда, где можно было посвятить себя научной карьере. А друзья и коллеги уговаривали его остаться. Тогда Сергей решил доказать своим друзьям, что Одесса – несерьёзный город, здесь принимают за чистую монету любую чушь – такая атмосфера не подходит для серьёзных исследований. История доказательства заслуживает того, чтобы привести её целиком.
«В это время мы были на Соборной площади (сам собор недавно снесли – название осталось). Мы остановились, задрали голову и стали всматриваться в небо – там не было ничего, кроме звезд. К нам подошел какой-то мужчина.
– Ребята, на куда смотрите? – обратился он к нам типично по-одесски. – Там же ничего нет.
– В том-то и дело! – сказал я. – А один парень сказал нам, что там чудо. Мы смотрим-смотрим – и ничего не видим.
Один за другим появлялись новые и новые прохожие. И все спрашивали, что мы ищем на небе. Одни делали это вполне литературно, другие – по-молдавански и по-бугаёвски: «На куда интересуетесь?» Вскоре люди стали нервничать и ругаться – вот же дурак нашелся, увидел что-то, чего нет! Кому это надо? Любопытствующие все прибывали. Когда собралось человек двенадцать, я сказал:
– Видите, я был прав. Сенсации на пустом месте. Несерьезнейший город!
Моня сразу согласился, Фима только иронически ухмыльнулся.
Мы прошлись по Приморскому бульвару, я поклонился бронзовому Дюку – на прощанье.Примерно через час мы повернули назад. Толпа на площади не рассеялась – она увеличилась раза в три. И все шумели, спорили, переругивались. Я спросил человека, стоящего с краю, почему собрались. Спрошенный сердито ответил:
– Да понимаете, один чудик сказал, что на небе появились какие-то знамения, а там ничего нет. И все ругаются на того дурака, что он всех обманул.
Теперь и Фима признал, что в природе Одессы действительно есть что-то несерьезное».

Михаил Самофатов