Выставка посвящена 130-летию со дня рождения писателя, поэта, переводчика, журналиста и художника Бориса Андреевича Лавренёва (1891—1959 гг).

Борис Сергеев (настоящее имя писателя) родился в Херсоне, 17 июля 1891 года в семье учителей. С четырнадцати лет сочинял стихи. Дебютировал как поэт в 1911 году в журнале «Весенние зори», а с 1916 г. начал писать и прозу.

С Одессой Бориса Лавренёва связывают тесные узы: узы дружбы – здесь жили его друзья, с которыми он поддерживал переписку; и узы любви – любви к морю. Именно в Одессу будущий писатель-романтик сбежал, чтобы устроиться юнгой на корабль. Карьера моряка не сложилась из-за проблем со зрением, но любовь к морю никуда не ушла, став источником творческого вдохновения:

«…Она поёт об океанском просторе и единственной в мире правде – правде солёного ветра. Слушаю и знаю, что скоро пойду искать свежего шквала. Вам тишина и мир – мне свист урагана, стада испуганных звёзд над морской бездной и торжественный хорал беспокойных валов».

Б. Лавренёв. «Марина»

 

В 1909 году Борис Андреевич поступил на юридический факультет Московского университета, а в 1915 году был мобилизован, окончил военное училище и послан на фронт артиллерийским офицером. Потом была Красная армия. Но за 10 лет, отданных военной службе, он не оставляет творчество: занимается журналистикой, живописью и литературой; публикует произведения разных жанров, под разными именами.

С 1923 по 1927 гг. Б. Лавренёв пишет свои лучшие повести: «Марина», «Ветер», «Звёздный цвет», «Рассказ о простой вещи», «Полынь-трава», «Сорок первый», «Седьмой спутник». Особую популярность обрела повесть «Сорок первый» – она стала визитной карточкой писателя, была переведена на множество языков и дважды экранизировалась.

Как драматург Борис Лавренёв дебютировал в 1925 году с пьесой «Мятеж». Во время Великой отечественной войны работал военным корреспондентом. Большой успех обрела написанная в 1945 году пьеса «За тех, кто в море» и в 1947 году она была экранизирована. В последние годы жизни Б. Лавренёв занимался переводами пьес французских авторов. 7 января 1959 года писателя-романтика не стало. Он был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

В Одесском литературном музее Борис Лавренёв представлен не только как писатель, но и как художник-маринист. Предлагаем вашему вниманию экспонаты из экспозиции и фондов нашего музея.

Вековое

Несмело волны в скалы бьются,

Звеня ласкающей тоской.

С тревожным стоном чайки вьются

Над изумрудною волной.

Утомлено дневной дорогой,

Светило сходит на покой,

И месяц, ночи страж двурогий,

Плывёт небесной крутизной.

А завтра снова солнце встанет

И лаской землю подарит,

И море с песней в скалы грянет,

И белой пеной закипит.

Что было – завтра повторится,

Всё, что прошло, – воскреснет вновь.

Над миром с хохотом струится

Неизменённый бег веков.

И шумы дня собою кроя,

Неугасимый и живой, –

Всё слышен в рокоте прибоя

Столетний шепот роковой.

                                     1911 г.

 

Прощание

Вчера… Не сон ведь это, – вспомните, –

Я этим вас не оскорблю,

В студенческой арбатской комнате

Сказали тихо вы: «Люблю!»

 

Хоть слову трепетному верю я,

Но милых губ не выпью мёд, –

 

Ведь завтра наша кавалерия

С рассвета двинется в поход.

 

Родная! Наш роман игрушечный

И полудетскую любовь

Я променял па грохот пушечный,

На лязги сабель, дым и кровь.

Поймите, –

злую боль прощания

Стараясь в сердце заглушить,

Я в час последнего свидания

И сам страшусь вас полюбить.

Но мне дороже человечество

Любви и дружеских бесед…

Так умирает за отечество

Солдат, романтик и поэт.

                                    Январь 1916

 

В ночь ухода на фронт.

Письмо к Л. Кармалиной

Что же сказать о себе? Жизнь моя за эти 35 лет действительно была очень богата большими событиями, была очень полной и интересной, но сейчас я уже от этого богатства немного устал и мечтаю от него убежать куда-нибудь в глушь, но, к сожаленью, это лишь безнадёжная мечта, которой не суждено осуществиться. Конечно никуда меня от всех моих общественных и прочих обязанностей не отпустят и территориальная грань моей «глуши» находится в 20 километрах от Москвы, на моей тихой маленькой даче, где я, как подобает стареющему сановнику, развожу розы пионы и другие виды цветов.

Семья моя невелика. Папа умер в 1932 г в Херсоне. В 1942 году там же погибла в дни немецкой оккупации мама. Сестёр и братьев, как вы, наверное, помните, у меня не было. (…) И осталось нас двое – я и жена. Как раз летом этого года будем тихо праздновать 25 лет совместной, дружной, неомраченной жизни.

Испечём на даче пирог с клубникой, зажжём 25 свечек и перейдём в последний период, который будет уже называться старостью.

Вот и вся моя семейная биография, как на ладошке.

По внешнему виду я ещё немного напоминаю «стройного мальчика», только голова уже крепко посеребрилась. А так ещё меня узнают ещё на улице люди, с которыми я не виделся 20-25 лет. На здоровье пока не жалуюсь. Немного беспокоят глаза. (…) В 1943 году в Баренцевом море меня сорвало воздушной волной от бомбы с палубы морского охотника и швырнуло в воду. А водичка была температурой в 1,5° ниже нуля, в воздухе же 28° мороза. К счастью на мне был непромокаемый капковый комбинезон, и проплавал я, пока меня вытащили на борт, всего минуты 4, но этого хватило, чтобы у меня обмерзло все лицо и глаза. (…)

В родном Херсоне в последний раз был в 1944 году, когда обеспокоенный участью мамы ворвался в город на плечах у немцев с морской пехотой. Но, увы, нашёл только маленький холмик на старом кладбище, рядом с могилой отца, а о судьбе мамы рассказали оставшиеся в живых её друзья. Херсон был в основном цел, но обокраден братьями румынами до такой степени, что в пустых домах и иголки нельзя было найти. И так мне стало горько и больно, когда я походил по ободранным, грязным Ганнибаловской, Витовской, Преображенской, Потёмкинской, Суворовской, Греческой, так сжало сердце памятью невозвратимого прошлого, что я дал себе слово никогда больше в Херсон не заглядывать.

Б. Лавренёв. 19.01.1952 г.