Его имя чаще других звучало в литературных кругах в самый канун Первой мировой войны, оно кричало с разноцветных афиш, собирало толпы почитателей. И несомненно, что больше всего способствовал шуму и ажиотажу своего имени сам поэт, без ложной скромности заявивший:

 

Я – гений Игорь Северянин,

Своей победой упоён:

Я повсеградно оэкранен!

Я повсесердно утверждён!

 

В этом году 16 мая исполняется 135 лет со дня рождения знаменитого поэта Серебряного века, эгофутуриста Игоря Северянина.

Дебют Игоря Северянина в Петербурге состоялся в октябре 1912 года в Салоне Сологуба на Разъезжей улице, а уже 20 декабря – в Москве, в Обществе свободной эстетики у Валерия Брюсова. В марте 1913 года Игорь Северянин принимает участие в турне Фёдора Сологуба по таким городам: Минск, Вильно, Харьков, Екатеринослав, Одесса, Симферополь, Ростов-на-Дону, Екатеринодар, Баку, Тифлис, Кутаис. К 1918 году поэт принял участие в 48 концертах и 87 дал лично (всего 135).

В марте 1913 года поэт дважды выступает в Одессе. Обширен круг его одесских знакомых: Куприн, Нилус, А. Дерибас, Лоэнгрин, А. Федоров. О них он упоминает в поэме автобиографического характера «Колокола собора чувств»:

 

Из Минска в Вильно, а оттуда

Чрез Харьков в Катеринослав,

Дурманя головы от гуда

И блеска двух слиянных слав.

Оттуда в пеструю Одессу,

Попутно Пушкина-повесу

Невольно вспомнив. Вот и пост

Великий – время запрещенья

Стихов и песен. Посещенье

«Гамбринуса» и с Сашкой тост

За Куприна. Автомобили

В «Аркадию». И де-Рибас,

Юшкевич, Лоэнгрин и Нилус,

И Щепкин с Федоровым. Час

Или неделя? Что случилось

За это время? Сологуб

Придумал нам пока забаву:

Поехать в Крым, а сам в Полтаву…

 

Среди заключительных слов поэмы есть и такие, в которых опять упоминается наш город:

 

Но не пора ли нам в Одессу –

Давать в Одессе вечера.

И, отслужив по чувству мессу,

Нам по домам ли не пора?

 

Поэт-экспрессионист Сергей Спасский в марте 1913 года был на концерте Ф. Сологуба, о котором вспоминал, что во время выступления Игоря Северянина в Тифлисе публика хохотала до слёз над его манерой чтения стихов:

«…он вышел нераскрашенный и одетый в благопристойный сюртук. Был аккуратно приглажен. Удлинённое лицо интернационального сноба. В руке лилия на длинном стебле. Встретили его полным молчанием. Он откровенно запел на определённый отчётливый мотив. Это показалось необыкновенно смешным. Вероятно, действовала полная неожиданность такой манеры. Смешил хлыщеватый, завывающий баритон поэта, носовое, якобы французское произношение. Всё это соединялось с презрительной невозмутимостью долговязой фигуры, со взглядом, устремлённым поверх слушателей, с ленивым помахиванием лилией, раскачивающейся в такт словам. Зал хохотал безудержно и вызывающе. Люди хватались за головы. Некоторые, измученные хохотом, с красными лицами бросались из рядов в коридор. Такого оглушительного смеха я впоследствии ни на одном поэтическом вечере не слыхал. И страннее всего, что через полтора-два года такая жe публика будет слушать те же стихи, так же исполняющиеся, в безмолвном настороженном восторге.

В ноябре 1913 года Игорь Северянин и Владимир Маяковский дважды выступают вместе: 16 ноября на вечеринке вологодского землячества в зале Высших Петербургских женских курсов и 29 ноября на вечере в зале «Соляного городка». Знаменитое турне поэтов по южным городам в январе 1914 года организовал поэт Вадим Баян (Владимир Иванович Сидоров). Афиша гласила:

«ПЕРВАЯ ОЛИМПИАДА РОССИЙСКОГО ФУТУРИЗМА. Поведёт состязающихся ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ. СОСТЯЗАЮТСЯ: Вадим Баян (стихи), Игорь Северянин (поэзы), Давид Бурлюк (стихи), Владимир Маяковский (стихи и куски трагедии, шла в Петербурге, театр Комиссаржевской)».

С середины декабря 1913 по конец марта 1914 футуристы выступили с докладами и чтением стихов в шестнадцати городах: Харьков (14 декабря), Симферополь (7 января), Севастополь (9 января), Керчь (13 января), Одесса (16, 19 января), Кишинёв (21 января), Николаев (24 января), Киев (28, 31 января), Минск (11 февраля), Казань (20 февраля), Пенза (3 марта), Самара (8 марта), Ростов-на-Дону (17 марта), Саратов (19 марта), Тифлис (27 марта), Баку (29 марта). В большинстве городов выступали три кубофутуриста, члены группы «Гилея»: Давид Бурлюк, Владимир Маяковский и Василий Каменский (в отдельных случаях тот или иной отсутствовал), а иногда вместе с ними на сцене появлялись и другие поэты и художники. В Симферополе, Севастополе и Керчи в программе, названной «Первой олимпиадой футуризма», приняли участие Бурлюк, Маяковский, Игорь Северянин и его подражатель Вадим Баян (В.И. Сидоров); в Одессе и Кишинёве после разрыва с Северяниным гилейцы выступили вместе с критиком П.М. Пильским. В Минске, Пензе и Саратове гастролировали лишь Бурлюк и Маяковский, в Самаре – Бурлюк и Каменский, а в Ростове-на-Дону – Бурлюк, Маяковский и танцовщица Н.В. Эльснер.

Игорь Северянин перестал гастролировать вместе с группой «Гилея». На такое решение отчасти его подтолкнуло осознание несовместимости эпатажных приёмов гилейцев с его собственными эстетическими установками, а отчасти тот факт, что публика и пресса уделяли намного больше внимания его товарищам по гастролям, чем ему самому. Это было видно уже в Симферополе, где Бурлюк и Маяковский подчинились требованиям Северянина относительно одежды и поведения на сцене. Разрыв стал неизбежен после «поэзоконцертов» в Севастополе и Керчи, где Маяковский выступал в жёлтой кофте, а Бурлюк – с раскраской на лице: в Керчи местные журналисты даже не упомянули Северянина в своих отчётах о вечере. Игорь Северянин придерживался при этом строгого внешнего вида и выступал в своём классическом черном костюме. А Владимир Маяковский делает в это время запись в своём дневнике: «Сегодня я сделал открытие: Игорь Северянин глуп!».

Известно, что поэт приезжал в Одессу и в 14-ом году, после отъезда кубофутуристов, и дал два поэзоконцерта 7 и 12 февраля в зале «Унион». Разочарованный импресарио Вадим Баян жаловался: «Ввиду того, что в 1-м турнэ Маяковский и Ко пропили моих денег 1300 рублей я не мог много затратить на второе турнэ и затратил 1200 р. Северянин и лично и письменно обещал мне шаляпинские сборы и тем понудил к скорейшей организации вечеров. Я, как мальчик (действительно, как мальчик) верил и тратил деньги надеясь получить возмещение за свои траты. Сборы были такие: в Екатеринославе 32 р., в Елисаветграде 290, в Одессе на первом вечере 310, а на втором 109. Мог ли я предполагать, что имя Северянина с маркой „футуризм” в Одессе при хороших газетных отзывах даст сбор в 109 р.? Что это за имя, если такие сборы и имеет ли право он порицать меня, если всецело жил и кутил на мои деньги? Невзирая на ничтожные сборы он пожелал остановиться в лучшей гостинице – „Лондонской” над морем и раскатывался на автомобилях, при чём пил только ликёры, стоящие по 8 р. бутылочка».

Литературовед Яков Черняк вспоминал:

«В Москве в конце февраля 1918 года были назначены выборы короля поэтов. Выборы должны были состояться в Политехническом музее, в Большой аудитории. Ряд поэтов, объявленных в афише, не приехал – например, К. Бальмонт. Стихи петербургских поэтов читали артисты. Среди многих выступающих на этом своеобразном вечере были Маяковский и Игорь Северянин. Страстные споры, крики и свистки то и дело возникали в аудитории, а в перерыве дело дошло чуть не до драки между сторонниками Северянина и Маяковского. Маяковский читал замечательно. Он читал начало „Облака“ и только что сработанный „Наш марш“… Королём был избран Северянин – за ним по количеству голосов следовал Маяковский. Кажется, голосов тридцать или сорок решили эту ошибку публики.

Из ближайшего похоронного бюро был заранее доставлен взятый на прокат огромный миртовый венок. Он был возложен на шею тощего, длинного, в долгополом чёрном сюртуке Северянина, который должен был в венке ещё прочитать стихи. Венок свисал до колен. Он заложил руки за спину, вытянулся и запел что-то из северянинской „классики“.

Такая же процедура должна была быть проделана с Маяковским, избранным вице-королём. Но Маяковский резким жестом отстранил и венок и людей, пытавшихся на него надеть венок, и с возгласом: „Не позволю!“ – вскочил на кафедру и прочитал, стоя на столе, третью часть „Облака“. В аудитории творилось нечто невообразимое. Крики, свистки, аплодисменты смешались в сплошной грохот…».

Об отношении Маяковского к поэзии Северянина можем судить по строкам из поэмы «Облако в штанах»:

 

Как вы смеете называться поэтом

И, серенький, чирикать, как перепел?!

 

Северянина знали в Одессе и любили ценители салонной поэзии. В Одесском литературном музее есть прижизненные издания и публикации, а также письмо Василиска Гнедова – поэта, современника И. Северянина – Брыгину Н.А., первому директору Одесского литературного музея, о происхождении футуризма, и в частности, северянинского «эго-футуризма», а также блокнот Георгия Долинова, одесского поэта, с вклеенными вырезками из одесских газет с объявлениями о лекциях, посвящённых творчеству И. Северянина, которые он читал в нашем городе в 1917 году.

 

Анна Божко